Продляется зимний абонемент. Вчера нашёл телефон на стоянке у вокзала, вернул не без забавных проблем, отблагодарили бутылкой вина и шоколадкой с миндалём, который я обожаю. Не идёт игра, некоторые мелочи тоже перестали шевелиться. У меня шалят нервы… определённо шалят. Вижу то, чего нет. Мне уже трудно сдержать некоторые слова, я чертовски хочу, чтобы меня просто услышали… понимаете ли, мне и так не просто. И не только мне...
Я впервые, наверное, высказал человеку, которому обычно так не выговаривал ничего, некоторые соображения именно таким образом. И именно против. Какое право я имею говорить человеку намного опытнее и старше меня примерно в 4 раза, у которой двое взрослых детей и четверо внуков, у том числе старшим являюсь я, в форме наставлений и поучений… Знанете, иногда уже невозможно сдержать в себе то, что обычно контролировал и пытался подобрать к этому приемлемую форму. Я откровенно не понимаю, почему… что именно почему не так важно… почему вот так. Возможно, я сказал по содержанию немного резко, чем-то задел, но иначе уже трудно. Разница во взглядах, характерах, жтих поколениях и т.п… я всё это всегда понимал и принимал, но сейчас я не могу… Мне это гложет, гложет что я сделал что-то не так. 
Я везде вижу подвох, предательство, недоверие, злобу, ненависть, зависть, печаль, депрессию… Я задыхаюсь. Сегодня сообщили «прекрасную» новость, да, я уже «взрослый», большой Дима, но знаете, меня это всё же кольнуло. Я уже не могу видеть эти страдания, я не могу видеть эту… эту женщину… меня вымораживают интонации, которые я слышу в речи её сына на работе, хотя он мне ничего не сделал и то, наверное, только пока, потому как они её. Меня бесит эта фальшь. Я не верю в эту божественность. Я беспокоюсь о своих родных, особенно сейчас, если все будет задокументировано именно таким образом. Мне откровенно страшно из-за этого. Я не могу спокойно радоваться тому, что у меня есть. Я переношу все тревоги на свои отношения… На тот мир, который мы пытаемся строить. Я боюсь дуновения слабого ветра извне в нём. Я сам расковыриваю небольшие трещины.

Возможно… можно сказать, что я стал чертовски уныл, но знаешь, я был бы рад, будь иначе, если была гарантия безопасности. Если бы я просто знал, что будет более или менее спокойно… У меня нет возможности укрыть всех и вся.

Я просто хочу дышать и жить.